Муха. Как сделать из мухи слона. Муха фото. Муха анекдоты.сонник мухи
главная
интересные факты про муху
сонник муха
муха анекдоты
муха фото
Михалков вытесняет Чуковского в перечне «ведущих» детских писателей и противопоставлен ему. В дневнике Чуковского за 1947 г. значится: «Когда-то писали: “Чуковский, Маршак и друг.”. Потом “Маршак, Чуковский и другие”. Потом “Маршак, Михалков, Чуковский и друг.”. Потом “Маршак, Михалков, Барто, Кассиль и другие”» [Чуковский 1994, с. 181]. Наличие подобной «обоймы» имен было реальностью литературной жизни того времени («Кто входил в обойму, кто? Лев Кассиль, Маршак, Барто. Шел в издательствах косяк: Лев Кассиль, Барто, Маршак…»; автора этих юмористических и, возможно, антисемитских стишков я не помню и вынужден цитировать их по памяти). Такой же реальностью было вытеснение из «обоймы» Чуковского – после разгромной кампании 1946 г.; знанием об этом в полной мере обладала устная традиция писательской среды. Конечно, «вытеснял» Чуковского отнюдь не только Михалков, однако, как следует из приведенной записи (сделанной – что существенно – еще до кампании борьбы с космополитизмом), Михалков появляется в этом перечне первым, а на следующем шаге исчезает фамилия Чуковского. Можно быть почти уверенным, что в записи приводятся не произвольные комбинации имен, а цитаты из критических статей, чьих-то выступлений и т. д.; в этом смысле они должны быть вполне репрезентативными.
Не исключено, что элементы пародии на Чуковского содержит пьеса Михалкова «Смех и слезы» (1945; в последующих редакциях – «Веселое сновидение»). В ней Бригелла, тайный злодей «масти пик», пытается уморить несчастного принца своими жуткими «рассказками»: «Чудовища вида ужасного / Схватили ребенка несчастного / И стали безжалостно бить его, / И стали душить и топить его…» – ср. у Чуковского: «Принесите-ка мне, звери, ваших детушек, / Я сегодня их за ужином скушаю! / ...Да какая же мать согласится отдать / Своего дорогого ребенка… / Чтобы несытое чучело / Бедную крошку замучило!» («Тараканище»), «Гадкое чучело-чудище / Скалит клыкастую пасть… Чудище прыгнуло к ней / Сцапало бедную Лялечку…» («Крокодил»); вспомним старые обвинения, которые выдвигались против сказок Чуковского: «развивающие суеверие и страхи» [Резолюция… Кремлевского детсада 1929, с. 74]). Заметим, наконец, что пьеса Михалкова о тайном злодее Бригелле с его жуткими «рассказками» появляется как раз незадолго до очередной волны гонений на Чуковского, но это, конечно, может быть чистой случайностью.
Текст, написанный Михалковым вместе с соавтором и отданный «на утверждение» Сталину, может быть только гимном СССР. История создания гимна СССР (1943 г.) – одна из центральных в михалковском «анекдотическом эпосе», причем авторство некоторых версий принадлежит самому Михалкову [Жовтис 1995, с. 18-21; Щуплов 2000; Соболева 2005, с. 13]. В предложении «Мухи Цокотухи» поочередно Сталину, Хрущеву, Брежневу, Андропову, Горбачеву, Ельцину и Путину, помимо мотива бессмертности героя («вроде некоего персонажа народной русской сказки... Михалков» [Порядина 2002, с. 287]), можно усмотреть фарсовую редакцию сюжета о неоднократной конъюнктурной переработке гимна («Своей карьерой он обязан тому, что вносил все изменения парт<ийной> линии – при Сталине, Хрущеве, Брежневе, Горбачеве – в детские стихи …» [Казак 1996, с. 265]). Это косвенно подтверждается финалом анекдота (наградами, полученными от Путина), а также репликой анекдотического Ельцина (в ответ на очередное предложение «Мухи Цокотухи»): «А нам вообще поэты не нужны!» (№ 2) – ср.: «В конце 1993 г. указом Президента РФ Б.Н. Ельцина в качестве Гимна Российской Федерации была утверждена мелодия “Патриотической песни” М.И. Глинки в музыкальной редакции Б. Диева без словесного текста... в итоге более 10 лет Гимн России существовал без слов» [Соболева 2005, с. 19].
Устранение соавтора («Уже один Михалков… о Чуковском забыли»). Легенда гласит: «Через полгода их [авторов гимна] вызвали к Сталину. Потом было еще шесть встреч, уже без Регистана, так как Сталин сказал, что политической стороной он проруководит сам...» [Щуплов 2000]. На самом же деле авторство только последней версии гимна («путинской» 2000 г.) принадлежит одному Михалкову, в «брежневской» редакции 1977 г. фамилия Регистана, к тому времени давно покойного, еще сохраняется [Соболева 2005, с. 19]. Можно усмотреть некоторое соответствие между мотивами окончательного избавления от соавтора (Регистана – в истории создания гимна, Чуковского – в анекдоте о «Мухе Цокотухе») в «путинском» апофеозе творческой биографии Михалкова.
Подведем итоги. Литературный анекдот о «Мухе Цокотухе», которую автор отдает на суд советских правителей (от Ленина до Путина), по-видимому, имеет в своей основе вполне реальную литературную ситуацию 1920-х годов. Его конкретными источниками скорее всего являются рассказы о неприятии данного произведения (и прочих сказок Чуковского) советским идеологическим начальством, а также об обращениях самого автора и некоторых других литераторов (в частности, Маршака) в разные высокие инстанции для улаживания дела. Переосмысление подобных рассказов происходит в рамках продуктивной модели анекдота о кремлевских правителях, последовательно вводимых в повествование и фигурирующих в нем в соответствии с их устойчивыми ролевыми амплуа. Таким образом возникает кумулятивный сюжет (вариант 1), не противоречащий технике построения современного фольклорного анекдота, хотя и несколько более усложненный и громоздкий, чем это обычно бывает в устных формах.
Не менее сильную семантическую мотивацию имеет замена в данном сюжете Чуковского Михалковым (вариант 2). Это опять-таки вполне соответствует механизму фольклорного варьирования, однако явно не объясняется только им. Замена осуществляется как внутрисюжетное действие, она явно значима сама по себе: тема, заявленная во втором эпизоде («уже один Михалков…») завершается только в финале («А о Чуковском забыли»). Здесь, очевидно, актуализуются и становятся мотивообразующими черты, устойчиво приписываемые в писательской среде Михалкову, составляющие его фольклоризированный образ: Михалков . плагиатор, придворный гимнотворец, переделывающий свои произведения в угоду меняющейся политической конъюнктуре; циничный карьерист, в первую очередь адресующий свои тексты власти и тем достигающий своих целей. Именно данная репутация делает Михалкова героем целого анекдотического цикла, и именно она дает варианту 2 рассматриваемого сюжета совершенно иное звучание, нежели вариант 1.
Литература
Амроян 2005 – Амроян И.Ф. Повтор в структуре фольклорного текста (на материале русских, болгарских и чешских сказочных и заговорных текстов). М: ГРЦРФ, 2005.
Главлит 1998 – Главлит и литература в период «литературно-политического брожения в Советском Союзе» // Вопросы литературы, 1998, № 10, с. 276-320.
Жовтис 1995 – Жовтис А. Непридуманные анекдоты. Из советского прошлого. М.: ИЦ-Гарант, 1995.
Каверин 1989 – Каверин В. Эпилог. Мемуары. М.: Московский рабочий, 1989.
Казак 1996 – Казак В. Лексикон русской литературы XXвека. М.: РИК «Культура», 1996
Коваль 1998 – Коваль Ю. «Я всегда выпадал из общей струи». Экспромт, подготовленный жизнью // Вопросы литературы, 1998, № 6, с. 227-272.
Крупская 1928 – Крупская Н.К. О«Крокодиле» К. Чуковского // Правда, 1.02.1928
Крушинский 1946 – Крушинский С. Серьезные недостатки детских журналов // Правда, 29.08.1946
